Abaev Dictionary: entry <hi rendition="#rend_italic">coppaj</hi>

Translated from Russian in 2020 by Oleg Belyaev (ed.), Irina Khomchenkova, Julia Sinitsyna and Vadim Dyachkov.

 Абаев, Василий Иванович. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. I. A–Kʼ. М.–Л.: Наука, 1958. С. ??–??. font-variant: italic; font-variant: small-caps; quotes: "‘" "’"; quotes: "«" "»";
coppaj
обрядовая пляска и пение вокруг пораженного громом ritual dance and singing around a thunderstruck припев, повторяемый при совершении этого обряда the chorus repeated during this rite обрядовое хождение по аулам во время засухи ritual procession in villages during a drought такжеalso
coppaj kænyn
шататься туда-сюда maunder about . Обряд, с которым связан термин coppaj, и самое это слово являются достоянием всего западнокавказского этнографического мира. Кроме осетин, они засвидетельствованы у черкесов, абазин, абхазов, балкарцев и карачаевцев. Приводим весьма живое и обстоятельное описание осетинского обряда, принадлежащее путешественнику конца XVIII столетия. „Сильная гроза убила молодую женщину. После удара те, кто с ней шли, издали крик радости, стали петь и танцовать кругом убитой. Все жители селения собрались вокруг танцующего круга, не взирая на то, что гроза продолжала бушевать. Их единственным и простым припевом было: «%iО, Elia, Elia! ældari coppaj%i». Кружась в хороводной пляске, повторяли они в такт эти слова, то в таком, то в обратном порядке, причем один запевал, а хор подхватывал. Убитой надели новую одежду, положили ее на то же место и в том же положении, как она была убита, и до самой ночи продолжались беспрерывные танцы. Ее родители, сестра и муж танцевали, пели и представлялись настолько довольными, как будто это было какое-то празднество. Печальные лица оценивались бы как грех против Ильи. Это празднество тянулось 8 дней. Сюда же заставили придти пораженного когда-то молнией юношу. Все, пораженные молнией, но оставшиеся в живых, становятся служителями и провозвестниками воли Ильи. Даже скот, пораженный молнией, получает свободу…. Юноша пел и танцовал в кругу, потом упал и стал биться в конвульсиях. В промежутках между судорогами он бойко рассказывал с закрытыми глазами ο том, что он видит у Ильи, и называл имена убитых, которые находились рядом с ним. Потом он возвестил приказания Ильи для умершей. Самым значительным был приказ поддерживать огонь в течение 8 дней около трупа и воздерживаться от всяких работ и ремесл. Убитая была положена в гроб и выставлена в течение 8 дней на помостках. На 8-й день ее положили в новую арбу, которую должна была везти пара быков с белыми пятнами. Молодые люди с родственниками убитой пошли процессиями по соседним деревням, пели и собирали подарки скотом и другими продуктами. Подарки шли для убитой, или для празднества, или для родственников. Гроб был поставлен наконец на арбу, запряженную быками, и им позволили идти, куда они хотели; там, где они сами остановятся, и должна была быть похоронена убитая. На этот раз быки остановились у ближайшей травы. Тотчас же выложили четырехугольник из камней на возвышении в несколько футов, поставили гроб и заложили его кругом и сверху камнями, образовав возвышение в сажень высоты. Рядом с этой кучей камней воздвигли шест c натянутой козьей шкурой и головой. Рядом на более маленьком шесте повесили лучшие одежды усопшей и поели сообща у могилы собранные подарки. Скот убитой был отпущен в степь на свободу. Этому скоту привязали значок, и если он приближался к пастухам, его снова отгоняли“ (StöderTagebuch einer Reise, die im Jahr 1781 von der Grenzfestung Mosdok nach dem inneren Caucasus unternomen worden. Русск. перевод, Владикавказ, 1940, стр. 48—50Tagebuch einer Reise, die im Jahr 1781 von der Grenzfestung Mosdok nach dem inneren Caucasus unternomen worden. %bРусск. перевод, Владикавказ, 1940, стр. 48—50%b). Обряды абхазов и черкес во всем аналогичны осетинским. У абхазов „родственники убитого молнией не должны плакать… Устраивают на 4 столбах высокую вышку. Кладут убитого в гроб и поднимают на помост… Без пляски и пения никто не решится поднять тело человека, убитого громом“ (ДубровинИстория войны… на Кавказе, I, кн. 2, стр. 27History of the War and Dominance of the Russians in the Caucasus, I, book 2, p. 27). „Убитая молнией домашняя скотина вызывает непременное моление Афы (грозовому богу, — В. А.)… На месте, где убито животное, устраивается вышка сажени в 1%r1%r⁄%l2%l вышиной. Все присутствующие окружают убитое животное, берут друг друга за руки и приплясывая поют, одна половина: «vo-ёtla!», другая отвечает: «čaupar!», и при пляске и пении подымают животное на вышку“ (Сб. сведений о кавк. горцах, V, отд. III, стр. 16). Балкарцы связывали этот обряд с легендарным богатырским племенем Нартов: „По преданию, Нарты, когда кого-либо поражала молния, пели всегда какую-то песню Čoppa“ (УрусбиевI, отд. II, стр. 36, прим.). Обряд coppaj представляет один из пережитков распространенного в прошлом культа грозового божества: у осетин Wacilla (св. Илья), у абхазов Afə, у черкесов Šəble . The rite with which the term coppaj is associated, and the word itself, are the property of the entire West Caucasian ethnographic area. In addition to the Ossetic people, they are attested among the Circassians, Abazins, Abkhazians, Balkars and Karachays. We give a very lively and detailed description of the Ossetian rite, belonging to a traveler of the late 18th century. “A violent thunderstorm killed the young woman. After the thunderbolt, those who walked with her, raised a cry of joy, began to sing and dance around the dead woman. All residents of the village gathered around the circular chain, despite the fact that the storm continued to rage. Their single and simple chorus was: ‘О, Elia, Elia! ældari coppaj’. Going round in a round dance, they repeated these words in time in this, then in the reverse order, moreover, one sang, and the chorus picked up. The dead woman was dressed in new clothes, put in the same place and in the same position as she had been killed, and nonstop dancing continued until nightfall. Her parents, sister and husband danced, sang and seemed so pleased, as if it was some kind of celebration. Sad faces would be assessed as a sin against Elijah. This celebration lasted for 8 days. A young man who had once been struck by lightning was forced to come here. All those who have been struck by lightning, but have survived, become servants and heralds of Elijah's will. Even cattle struck by lightning is made free… The young man sang and danced in a circle, then fell and began to convulse. In the intervals between convulsions, he glibly talked with his eyes closed about what he saw at Elijah's, and called the names of those killed who were next to him. Then he announced Elijah's orders for the dead woman. The most significant was the order to maintain a fire for 8 days near the corpse and to abstain from all work and crafts. The dead woman was placed in a coffin and displayed for 8 days on the platform. On the 8th day she was put in a new cart, which was to be carried by a pair of oxen with white spots. Young people with relatives of the murdered woman walked through neighbouring villages, sang and collected such gifts as cattle and other products. Gifts were destined for the murdered woman, or for the celebration, or for relatives. The coffin was finally placed on a cart drawn by bulls, and they were allowed to go where they wanted; where they would stop by themselves, there the dead woman was to be buried. This time the bulls stopped at the nearest grassland area. The people immediately laid out a quadrangle of stones on an elevation of several feet, set up a coffin and laid it round and above with stones, forming an elevation in a fathom of height. Next to this pile of stones, a pole with a stretched goat's skin and head was erected. Nearby, on a smaller pole, the best clothes of the dead woman were hung and together they ate the collected gifts at the grave. The cattle of the murdered woman was released into the steppe. A badge was tied to this cattle, and if it approached the shepherds, it was again driven away” (StöderTagebuch einer Reise, die im Jahr 1781 von der Grenzfestung Mosdok nach dem inneren Caucasus unternomen worden. Русск. перевод, Владикавказ, 1940, стр. 48—50Tagebuch einer Reise, die im Jahr 1781 von der Grenzfestung Mosdok nach dem inneren Caucasus unternomen worden. Russian translation: Vladikavkaz, 1940, pp. 48—50). The rituals of the Abkhaz and Circassians are similar in everything to the Ossetic ones. Among the Abkhaz, “the relatives of someone killed by lightning should not cry … They build a high tower on 4 pillars. They put the murdered person in a coffin and lift him to the platform … Without dancing and singing, no one will dare to lift the body of a man killed by thunder“ (Dubrovin.История войны… на Кавказе, I, кн. 2, стр. 27History of the War and Dominance of the Russians in the Caucasus, I, book 2, p. 27). A livestock killed by lightning invokes the indispensable prayer of Afa (to the storm god, — V. A.) … At the place where the animal was killed, a tower is set up approximately 1%r1%r⁄%l2%l fathom high. All those present persons surround the killed animal, take each other by the hands and dance singing, one half sings: “vo-ёtla!”, the other answers: “čaupar!”, and while dancing and singing, they raise the animal to the tower” (Sbornik svedenij o kavkazskix gorcax, V, section III, p. 16). The Balkars associated this ritual with the legendary heroic tribe of the Narts: “According to legend, the Narts always sang a song Čoppa when someone was struck by lightning” (UrusbievI, seciton II, p. 36, footnote). The coppaj rite represents one of the remnants of the cult of the storm deity widespread in the past: Ossetic Wacilla (St. Elijah), Abkhaz Afə, Circassians Šəble kud arv ærcæva, otæ coppaj kindæ uj как ударит гром, так надо совершать цоппай as thunder strikes, so coppaj is done dywwærdæm coppaj kæny таскается туда-сюда [s/he] hangs around coppaj-wærædæs kænuncæ находятся в сумятице, движении [they] are in confusion, movement 53 coppaj, čoppa, čoppa, čaupar, čopa представляют, разумеется, одно и то же слово. Однако вопрос о том, какого оно происхождения и что оно собственно означает, остается пока открытым. В выражении „ældary coppaj“ первое слово есть ос. ‘князь’; ср. Atʼlar-Çopa.%n316, 319. coppaj, čoppa, čoppa, čaupar, čopa certainly represent the same word. However the question about its origin and meaning is still open. In the expression “ældary coppaj” the first word is Ossetic ‘prince’; cf. Atʼlar-Çopa.%n316, 319.